Как краснодарский центр «Начало пути» помогает бездомным возвращаться к обычной жизни.
Двухэтажный дом на окраине Краснодара. Вокруг похожие — из красного кирпича и с зелеными палисадниками — особняки состоятельных хозяев. Здешние же постояльцы до переезда чаще всего знали только улицу и тюрьму. Хотя встречаются и успешные в прошлом мужчины. Например, когда-то востребованный инженер, построивший крупный торгово-развлекательный центр, или выпускник юридического факультета Кубанского госуниверситета, даже муниципальный депутат. В разное время каждый из них оказался в трудной ситуации, опустившись на дно жизни.
Краснодарский центр «Начало пути» предоставляет им временный кров. Единственные условия для постояльцев — «завязать» с алкоголем, ходить на работу и найти для себя цель.
«…Сама прошла детский дом, сама знаю, когда мать пьет»
Мы беседуем в просторной гостиной. Обложенный плиткой камин, плазменный телевизор и чай с булочками. В углу — небольшая икона.
– Сам я из Костромы. После школы стал грузчиком и разнорабочим, вот уже 16 лет работаю. Побывал в «местах не столь отдаленных». Когда освободился, остался один. Есть старшая сестра, но с ней отношения испорчены, — негромко рассказывает субтильный мужчина с веснушчатым улыбающимся лицом. Ему 34, но выглядит он намного моложе.
Роман пытался приспособиться к жизни в столице («Москва красивая. Такая, как по телевизору показывают. Одновременно самая чистая и самая грязная») — не сложилось. Перебрался в Ростов, где вместе с товарищами жили прямо на железнодорожном складе.
– Внутри сколотили кровати, там же ели, проводили все время, иногда в город выходили. Так живут очень многие. Самое сложное в этой обстановке — не скатиться в яму, продолжать верить в будущее, — признается собеседник. — В какой-то момент понял, что нужно вырываться из этой жизни.
От знакомых Роман узнал о краснодарском центре. Приехал сюда в прошлом сентябре. Сейчас живет в комнате с тремя такими же парнями, трудится разнорабочим на разовых заказах. Мечтает собрать деньги, чтобы самому снимать квартиру и завести семью.
У 31-летней Елены три судимости, два отбытых срока и полуторогодовалая дочка. По последнему приговору отсрочка — пока не вырастет ребенок. В Краснодар приехала вместе с гражданским мужем Максимом.
– Сама прошла детский дом, сама знаю, когда мать пьет, — делится Елена. — С самого начала искали выход, чтобы ребенок остался с нами. Не обращаемся в социальные органы, потому что сразу дочку заберут. Не было бы ее, давно ушли с мужем на съемную квартиру, как-нибудь перебивались бы. Сейчас в первую очередь о ней думать нужно.
– Кроме проблем никакой помощи от социальной защиты не будет, — согласен с Еленой немногословный Максим.
У обоих за плечами тюрьма. Когда стали жить вместе, арендовали квартиру в Ростове-на-Дону.
– Заплатили за два месяца вперед — 26 тысяч. Через четыре дня пришла настоящая хозяйка квартиры. Оказалось, что сдали нам ее аферисты, а хозяйке денег не отдали. С четырехмесячным ребенком на руках выставили на улицу, даже вещи не дали собрать. Четыре дня прожили на вокзале. Случайно узнали об этой организации, не раздумывая купили билеты на автобус в Краснодар.
Вспоминают, как приехали с одной коляской и упаковкой подгузников. Спустя год нажили какие-то вещи, готовят дочку к детскому саду. В обычный ее не возьмут из-за отсутствия прописки, заранее расспросили про частный: стоит недешево, но ребенка примут хоть сейчас.
В колонии Елена получила две профессии — швеи («два срока шила») и пекаря. Когда дочка начнет ходить в садик, планирует устроиться в пекарню. Сейчас она завхоз в общем доме — отвечает за порядок и кухню.
Без цели и будущего
– Главная проблема таких людей — отсутствие цели. С нами три года живет Константин — хороший человек, краснодарец. Был инженером на строительстве торгово-развлекательного комплекса «Красная площадь». Сорвался, некоторое время бродяжничал. Он от нас не уходит и, думаю, никогда не уйдет. По одной простой причине: дальше завтрашнего дня не видит будущего, у него нет цели. Как вернуть ему будущее, не знаю, — вступает в разговор директор центра «Начало пути» Сергей Левушкан.
Говорит, что сам прошел через многое. Имел семью, был главным инженером в коммунальном хозяйстве и муниципальным депутатом. Потом оступился и оказался на дне жизни. Летом 2011 года с еще четырьмя такими же ребятами решил выбираться.
– Нам тогда здорово помог краснодарский предприниматель Владимир Алексеев. Он занимается грузоперевозками на ГАЗели, иногда у него грузчиками подрабатывали. Попросили о помощи. Владимир проникся, сказал, что услышал от нас правду и цель, понял, что искренне хотим поменять жизнь, а не просто клянчим деньги, — продолжает Сергей. — Снял для нас первый дом, поначалу даже еду возил — пельмени, борщ в кастрюлях, пирожки…
О доме тут же узнали другие бродяги, стали по двое-трое приходить и проситься пожить. Признается, что около 60% краснодарских бездомных активно общаются друг с другом и сразу узнают новости.
– Каких-то материальных выгод такое общение не приносит, почти все «заточены» исключительно на самовыживание. Но остается надежда: кто-то пристроится в этой жизни и поможет тебе карабкаться дальше, — объясняет директор центра.
Через полгода Владимир Алексеев и Сергей Левушкан поняли, что нужно создавать общественную организацию и возвращать людей в общество. В 2014 году они стали членами краевого отделения «Совета Общественных наблюдательных комиссий» и сегодня, вместе с председателем отделения Станиславом Бабиным, реализуют проект по социальной адаптации бывших осужденных.
В пяти арендованных домах за прошлый год помощь получили 160 человек, оказавшихся без крыши над головой. Вернулись в семьи около 25. Месяц назад один из постояльцев женился.
В отличие от подобных структур, созданных при пятидесятнических церквях, краснодарский центр является светским, но взаимодействует с традиционными конфессиями: отделом социального служения Кубанской митрополии Русской православной церкви и Южным церковным округом Евангелическо-лютеранской Церкви Аугсбургского Исповедания.
– Практически всегда первопричина — алкоголь и наркотики. Но часто, как это ни страшно звучит, до плохой компании доводит именно родня. В стране нарушен институт семьи, нормальные отношения между родителями и детьми, — считает Сергей Левушкан. – Многие родители, особенно добившиеся успеха в жизни, прошли через тяготы 90-х. Знаю несколько примеров, когда человек оказывался в плохой компании именно из-за их прессинга: мол, мы недоедали, мерзли на рынке, поэтому примерно так же добивайся всего в жизни сам. Пережитый непростой период заставляет их думать исключительно материальными критериями. Но не все дети способны повторить этот путь, они выросли в других условиях. Поэтому уходят от наседающих родителей к «друзьям».
Дальше все, как в евангельской притче о блудном сыне. Пока есть деньги — есть выпивка, женщины и компания. Закончились средства, вчерашние собутыльники находят нового спонсора, забывая о тебе.
– Месяц как-то сопротивляешься, пытаешься где-то подработать, найти койку хотя бы на ночь, купить еды. Если продолжаешь пить, то опускаешься молниеносно: спустя три месяца это уже другой человек. У нас в центре был мужчина, с виду обычный бродяга, каких на вокзалах полно. Случайно узнаю, что он был крупным фермером, имеет высшее образование, в компьютере разбирается, — приводит пример Сергей Левушкан. – За те же три месяца формируется страх перед обществом – что тебя не примут, никому ты не нужен. Комплексы развиваются очень быстро.
Главное для людей, оказавшихся в трудной ситуации, — найти цель. Большинство бродяг живут по принципу «день прошел, и слава Богу», их не волнует будущее.
– Страшно, когда у тебя нет цели. Такой человек живет в бытовом болоте, ему не важно, что будет дальше. И здесь без разницы, на помойке или в особняке. И там и там болото остается болотом, — подмечает руководитель центра.
Социальное предпринимательство
Приходящим в центр ставят условие — сразу начать работать. С трудоустройством помогают. «Начало пути» взаимодействует с несколькими крупными предприятиями, например, молочным заводом, и большими государственными компаниями. Их приглашают на погрузочные работы, копку ям и траншей, мелкий ремонт, обеспечение промышленной безопасности.
– Работали даже на репетиции открытия и закрытия Олимпиады. Так что оказались в числе первых увидевших эти церемонии, — улыбается Сергей. — Проходили они в Краснодаре. К сожалению, наняли не российские олимпийские организации, а итальянские подрядчики, вышедшие на нас через интернет. Обеспечивали в зале технику безопасности: следили, чтобы никто не поскользнулся, знали, как организованно выводить людей из зала в случае отключения света.
Директор центра уверен, что подобные организации должны зарабатывать: найти спонсора сегодня практически нереально, чтобы получить государственный грант, нужно пройти через кучу бюрократических процедур. Единственный выход — зарабатывать самим.
– Это называется «социальное предпринимательство». Все наши постояльцы трудятся, каждый что-то вносит на общее дело. По сути это коммерческая структура, но деньги вкладываются в общество. Мы делаем общее дело с государством, возвращая людей к нормальной жизни, — уверен Левушкан. — Поэтому мечтаю, что когда-то откроем собственное производство, построим при нем общежитие.
Примером для него стал воронежский центр «Назорей», где бездомные развели осетровое хозяйство. Прошло три года, и сейчас они получили первое поголовье рыбы, которое пустят на продажу, пройдет первый сбор икры.
К слову, 14–15 мая на базе центра «Назорей» пройдет тематический семинар по проблемам реабилитации бывших заключенных, организованный при участии члена президентского Совета по правам человека Марии Каннабих и Общественной палаты России. На семинар пригласили и Левушкана.
У центра сложились рабочие отношения с управлением ФСИН и паспортным столом, полицией. Если поначалу государственные органы отнеслись к организации настороженно, сегодня помогают постояльцам восстановить документы, организовывают встречи с осужденными, которым некуда ехать.
Вот вы отдадите свой паспорт?
Продолжаем знакомиться с постояльцами. Подходим к щуплому пареньку с короткой солдатской стрижкой.
22-летний Евгений приехал в Краснодар из Луганска. До начала конфликта на Донбассе успел немного — только вернулся из армии, служил наводчиком в танковых войсках. Начал искать работу. Отец, подполковник «Беркута», пообещал помочь устроиться в «Грифон» — спецподразделение судебной милиции МВД Украины.
– Как раз была весна 2014 года, еще до референдума, но уже поступил приказ: не брать в спецподразделения уроженцев Луганской и Донецкой областей, присылали бойцов из других регионов, — уточнил парень. — Потом началась война.
Оставался в Луганске в самые страшные летние дни, когда украинская армия окружила столицу самопровозглашенной республики с трех сторон, шли бесконечные бомбежки и обстрелы «Градами». 4 августа выехал в Россию.
– Отец выехал раньше, устроился на фабрику по производству шпона в Апшеронске. Взяли туда и меня. Жили прямо на производстве, из досок сколотили нары. Обстановка та еще, поэтому решил выбираться. Узнал про эту организацию и переехал в Краснодар, — продолжает Евгений.
В начале января вернулся в Луганск, на месте убедился: работы нет. А там, где можно устроиться, чаще всего платят гуманитарным пайками.
Чтобы не отдавать паспорт при получении статуса «временное убежище», каждые три месяца ездит в пограничный пункт пропуска «Новошахтинск» — пересекает границу и тут же возвращается обратно.
– Вот вы отдадите свой паспорт? Это, по сути, единственное что у меня официально есть, что дает мне хотя бы что-то, — объясняет свою позицию.
Сейчас работает комплектовщиком на молочном комбинате. Сергей Левушкан добавил, что на этом же предприятии работают еще 10 мужчин из организации, взятых по его рекомендации. Но руководство комбината не хочет это афишировать в СМИ, поэтому название не произносится.
– Краснодар особо ничем не удивил. Город как город. Правда, думал, что автовокзал здесь больше будет — на деле одно скромное здание, — подытожил паренек. — И машин праворульных много.
Олеся, уроженка донского Цимлянска, приехала сюда полгода назад прямо из колонии № 3 в Усть-Лабинском районе. Пять лет отсидела по ст. 228 УК РФ («Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств») — самой распространенной в женских исправительных учреждениях.
– Не хотела возвращаться домой, понимала, что если окажусь в той же компании, снова сяду, — уточнила женщина.
В исправительном учреждении освоила профессию швеи и повара. Сейчас не работает — помогает Елене вести хозяйство, стоит у плиты. Когда спрашиваю про цель в жизни, немного теряется — «такая, как и у всех».
– Цель одна, — вступается за подругу Елена, — все стремятся к стабильности. Здесь у нас стабильное жилье, питание, не задумываемся, что нужно где-то спать или как платить за квартиру. Что было у меня? В первый раз села по малолетке, вышла по амнистии и через два месяца снова в тюрьму. Не смогла на воле жить. До этого что было? Детский дом, оттуда сразу колония. Все время за меня кто-то говорил, что-то решал — когда вставать, как одеваться, по расписанию в столовую ходили. Когда на свободу вышла — растерялась, уже не знала, как все это самой планировать.
В завершение знакомства с «Началом пути» Сергей Левушкан уточнил, что летом в центре обычно спад: бродяги перебираются на черноморское побережье, где можно кормиться за счет отдыхающих и спать прямо на пляже. Сезон начинается с конца октября, когда наступают первые холода в центральной России — бездомные тянутся за теплом на Кубань. Некоторые из них совершают настоящее путешествие.
– У нас был подопечный, который за лето два раза из Москвы во Владивосток съездил. Без копейки денег, — удивил руководитель центра. — Мы никого насильно не держим: если человек хочет уйти «в город», он уходит. Поменять его жизнь можно только убеждением, подолгу беседуя с ним.
А вот появившуюся в некоторых федеральных СМИ новость о «наплыве бомжей из России» в Крым собеседник считает «уткой».
– Думаю, в Крыму местные бездомные, к которым добавились жители Донбасса и материковой Украины, граница там все равно прозрачная. Работающая с перебоями Керченская переправа не даст большого наплыва бродяг из России, — считает Левушкан.