В вопросе религиозном Эстония — едва ли не самая «странная» среди прибалтийских сестричек. Странная — потому что, согласно опросам, 75 % эстонцев считают себя… язычниками. Следует оговориться, что это такое размытое понятие, принятое эстонцами на скорее эмоциональном, чем логическом уровне, которое характеризует «природную, реликтовую» природу народной идеологии эстонского народа, основу ее представлений о себе и окружающем мире. При этом родноверие эстонцев не принимает такие экстремальные и закрытые формы как у многих неоязычников Европы и Азии (сектантство по форме и малочисленности по количеству вовлеченных, оппозиция официальным религиям и власти, странные и категоричные в своем максимализме правила и обряды), а вполне себе легальный, массовый и слегка «попсовый» цивилизованный их апгрейд: абсолютное увлечение массовым хоровым пением, увлечение национальными костюмами, деталями быта, танцами и традициями, древними эстонскими именами…
То есть «язычество» эстонцев — это скорее этнографическая дань нации своему историко-культурному прошлому, желание переехавших с хуторов и деревень в города эстонцев при помощи формального язычества не порвать свои последние, связывающие с «догородской» культурой предков связи. Именно поэтому не стоит в язычестве искать саму религию, это лишь форма самоидентификации эстонцев, для которых все основные европейские религии, кроме язычества, явились по факту «оккупационными». Язычество благодаря своим неагрессивным, внешне вполне приемлемым для большинства формам получило в Эстонии и официальное признание — самый массовый языческий праздник эстонцев Янова Ночь (Янов день) 24 июня является государственным праздником, как и День весны 1 мая, следующий за бесноватой Вальпургиевой ночью. В госкалендаре Эстонии зафиксированы и другие языческие празднества, правда, не как официальные праздники.
Понятно, что язычество эстонцев — это нечто неосязаемое и неконкретное в жестких привязках, если говорить о присущих классическому язычеству признаках. Уверен, что в религиозном плане большинство жителей Эстонии — атеисты. Городские атеисты, чьей религией является материальный достаток, а не бог Таара, а покрытые мхом камни для жертвоприношений и священные дубравы — лишь милым сердцу наглядным свидетельством того, что эсты на этой земле живут ой как долго.
Именно поэтому те энтузиасты-эстонцы, кто буквально и слишком принципиально относится к язычеству, не пользуются широкой поддержкой и воспринимаются скорее как чудики. Официальная организация » Собрание язычников Эстонии» (Maavald koda) объединяет сотню этнографов, историков, литераторов и прочей славной интеллигенции, никогда не жившей в деревне и не занятой сельскими практиками. Они проводят собрания, принимают решения, публикуют их на сайтах, организуют совместные мероприятия, в том числе, протесты против уничтожения древних культовых мест. В общем, фанаты и по-своему сектанты.
Если говорить об «официальной» правильной религии Эстонии, то это — протестантское лютеранство, доставшееся в «наследство» Эстонской Республике от почти 800-летнего господства на этих землях сначала западно-европейских и скандинавских рыцарских орденов, затем — остзейских немцев. Покорив древних эстов в 1228 году, «Орден меченосцев» и «Ливонский орден» фактически выжгли огнем и уничтожили мечом все, что сопротивлялось захватчикам, в том числе языческих священников и священные места древних эстов. Началась масштабная и по-немецки основательная религиозная «перековка» эстонцев, продолженная под властью датчан и шведов. После религиозной Реформы Лютера протетансты-лютеране получили полную власть над землями Эстонии.
«Немецкая власть» за 800 лет фактически создала в стране все необходимое для самостоятельного существования собственно эстонского протестантизма: массовое религиозное книгоиздание, собственные нацкадры-священники, монастыри и церкви, соборы, сначала принудительные, а затем и вполне себе светские воскресные посещения церквей местными прихожанами, погружение протестантизма в самые низы эстонского народа — туда, где все еще теплились активные очаги языческого-национального противостояния. Там, где новой оккупационной религии не покорялись, звучали выстрелы, свист мечей, горели костры инквизиции. Известно, что во второй половине XVII-века в занятой шведами Северной Эстонии были сожжены на кострах до 200 язычников-эстонцев, обвиненных в колдовстве, и вырублены тысячи священных рощ и дубрав. Понятно, что против лома нет приема.
Сегодня вряд ли официальная религия Эстонии признает такой взгляд на свою историческую роль, предпочитая другие факты и доводы. И она будет по-своему права… Ведь просветительская и прогрессивная по тем временам роль протестантизма очевидна: рост самосознания и самостоятельности горожан и других сословий, внедрение новых методов хозяйствования, распространение грамотности, порядок и единообразие пришлись по душе эстоноземельцам, хотя, понятное дело, захватчиков никто не любит.
Не забывайте также, что скудный на внешние эффекты и пышные формы, призывающий к душевному и физическому аскетизму протестантизм точно вошел в «эстонскую рамку». Как бы то ни было, но религия иноземных хозяев постепенно была принята сначала самыми целеустремленными из числа эстонцев-карьеристов, а затем — через них, первых эстонцев-горожан (известно, что до XV-XVI веков эстов в города просто не допускали, если только они «не обращались» в датчан, немцев или шведов), священников и помощников иноземной власти — всеми остальными эстонцами. Любопытно, что данная ситуация не изменилась и после присоединения этих земель к России в 1700-х годах. Сумев отстоять свои особые привилегии, остзейские немцы смогли законсервировать и особый «лютеранско-протестанский» статус своих земель, который в целом сохранился до момента создания Эстонской Республики.
Забавный факт, но первое на территории Эстонии высшее учебное заведение (именуемое ныне Тартуским университетом) было собственно не университетом, а Academia Gustaviana (высшей религиозной школой), которая в период с 1632 по 1656 годы готовила исключительно священников и богословов -протестантов. Также характерно, что когда в Дерпте (сегодня — Тарту) по указу российского императора Александра Второго открылся в 1802 году действительно университет, в который впервые в истории Эстонии были в обязательном порядке допущены эстонцы, то контролировавшие его прибалтийские немцы тут же открыли в нем лютеранский богословский факультет, который был в тот момент крупнейшим в России. Так что протестантизм и лютеранство в Эстонии это еще и синоним образования: к началу ХХ-го века абсолютное большинство эстонцев умело читать (требование лютеранской церкви — прихожане должны уметь самостоятельно читать псалмы в Библии). Возможно, в этой своеобразной благодарности (логика такая: протестанты научили эстонцев читать, эстонцы выросли благодаря грамотности до осознания себя как народа, достойного государственности, и добились независимости) плюс в принадлежности протестантизма к Западной Европе (логика такая: мы — лютеране, как и остальная «цивилизованная» Западная и Северная Европа) скрывается и сегодняшнее по сути партнерское взаимодействие официальной власти Эстонии и евангелистов-лютеран страны.
Сегодня Эстонская Евангелическо-лютеранская Церковь (Eesti Evangeelne Luterlik Kirik) — самый верный помощник и товарищ Эстонского государства, его официальный религиозный рупор. Возглавляющий церковь архиепископ Андрес Пыдер не устает выступать с заявлениями в поддержку государства и властей, проводить официальные службы в честь государственных праздников и деятелей, участвовать в официальных мероприятиях правительства и канцелярии президента. Прямые трансляции богослужений в государственные праздники по эстонскому телевидению — не исключение, а правило новой Эстонии. Ни одна другая представленная в Эстонии религия и помыслить о таком льготном партнерстве не может (о чем чуть ниже — на примере православия).
Иногда это партнерство принимает, по мнению многих, довольно уродливые формы. Например, учреждение в 1990-х годах государственной награды Эстонии Ордена «Крест земли Девы Марии» (Ордена Марьямаа) различных степеней. Напомним, что «землей Девы Марии» называли нынешние территории Латвии и Эстонии западные крестоносцы для оправдания своих захватнических походов (Впрочем, на статус «Земли Марии» претендует и Литва).
Призыв «Вернуть церкви находящиеся у варваров земли Богоматери» звучал из уст всех глав рыцарских орденов, глав Ватикана, и вряд ли превращение агрессивного религиозно-пропагандистского лозунга в государственную награду отвечает подлинным чаяниям эстонского народа, лишенного своих земель и своей древней государственности именно благодаря таким призывам. Но у нынешней власти своя логика… Как и у протестантской церкви. Иначе чем объяснить странный факт существования Церкви эстонского воинства в Тори (западная Эстония), в которой не только проводятся официальные, пафосные и «на грани фола» мероприятия различных союзов борцов за свободу Эстонии (по сути — ветеранов Второй мировой войны из числа бывших эсэсовцев, нацистских коллаборационистов и просто националистов, а также их поклонников и последователей), но и церковные службы-благословения в честь эстонского воинства, оккупирующего Афганистан (а ранее — Ирак). Именно в этой церкви установлены монументы и раскрашенные гипсовые бюсты «героев» ХХ дивизии СС («Эстонский Легион»), кавалеров «Железного Креста». Несмотря на то, что место позиционируется как церковь эстонского воинства, места на кладбище и внутри церкви не находится для воинов-эстонцев из числа интернационалистов и антифашистов, членов антигитлеровской коалиции, а также тех «красных» эстонцев, которые участвовали в братоубийственной гражданской (Освободительной) войне 1918-1920 годов. Подобная «политизированная» позиция церкви и ее священников вряд ли служит делу мира и успокоения в стране… Примечательно, что именно эта церковь выступила в поддержку действий правительства в апреле 2007 года по уничтожению мемориального комплекса, демонтажа памятника Воину-Освободителю «Бронзовый солдат» и вскрытия братского захоронения красноармейцев вопреки протестам общественности и родственников усопших.
Вторая по численности, но по сути — равная по уровню влияния на жизнь в Эстонии со стороны религии — православная церковь. Он разбита — причем искусственно — на две неравные доли (Эстонская Православная церковь Московского Патриархата — ЭПЦ МП и Православная церковь Эстонии Константинопольского Патрирхата — ПЦЭ КП), а в сумме означает почти 170 тысяч прихожан на фоне 200 тысяч прихожан-лютеран. По числу церквей, молитвен и святых мест православие Эстонии даже может считаться первой религией Эстонии. И дело даже не в том, что исторически православие не несло с собой такого агрессивного наступления на эстонские традиции и эстонские древние племена, как западноевропейское рыцарство. Более того, православие наравне с эстонцами долгие столетия находилось на территории современной Эстонии в положении «оккупированных» и порабощенных, что безусловно сближает его с эстонским этносом в исторических параллелях. Известно, что именно православие первым пришло в древнюю Эстонию на исходе язычества (Х век) — первая церковь была именно православной. И первые эстонцы были обращены именно в православие.
К слову, первый президент Эстонии Константин Пятс был православным, как и сотни других известных общественных, политических и военных деятелей Первой Эстонской Республики. Испокон века русский народ (в основном, купцы и торговый люд), а вместе с ним и православные церкви и православные священники жили в русских кварталах Нарвы, Таллина, Тарту, Вильянди. Не случайно в Тарту основные ворота на восток назывались Русскими, а в Средневековом Городе Таллине существовала Русская улица.
Самый известный религиозный деятель, родившийся в Эстонии, — это безусловно Патриарх Русской Православной Церкви с 1990 по 2008 годы Алексий Второй (Ридигер), названный русскими жителями Эстонии самым известным эстоноземельцем. В его честь названа небольшая площадь возле строящейся в таллинском спальном районе Ласнамяэ православной Церкви. Единственный крупный и веками действующий монастырь в Эстонии — женский православный монастырь в Пюхтице ( один из самых авторитетных в мире православия). В период немецко-шведского владычества православие было не только «оккупировано», но и политически репрессировано: у православной церкви Эстонии есть свои великомученики и свои герои — назовем священника Никольской церкви в Юрьеве (ныне — Тарту) Иси́дора Ю́рьевского, который за отказ перейти в католичество в XV веке был утоплен в реке шведами вместе со своими прихожанами ( в честь него в Санкт-Петербурге построена Свято-Исидоровская церковь). Есть у православной церкви Эстонии священномученики, погибшие как от рук российских правителей или в ссылке по их решению, так и от пуль большевиков.
Читателям будет наверняка любопытно узнать, что входящая в число самых досточтимых икон русского православия носит имя «Икона Нарвской Богоматери». Известно, что икона прославилась в 1558 году. Во время Ливонской войны в одном из домов Нарвы, из которого бежали русские купцы, солдаты-немцы заметили икону Матери Божией. Надругаясь, они бросили ее в огонь под пивные котлы. Но вспыхнувшее пламя зажгло дом, а вместе с ним — весь город. Воспользовавшись сумятицей в стане врага, русские войска пошли на приступ и взяли Нарву. Чудотворная икона Пресвятой Богородицы была найдены среди пепла невредимой. С великими почестями она была доставлена в московский Кремль. Икона бесследно исчезла в 1944 году. В Нарве в 2003 году построена православная церковь в ее честь — Храм Нарвской иконы Божьей Матери.
Также стоит обратить внимание, что Эстония ни раз сослужила добрую службу русскому православию — сначала «затеряв» на своих восточных берегах Чудского озера многочисленных беженцев-старообрядцев во время религиозного раскола русской православной церкви XVI века, затем во время гражданской войны 1917-1920 годов, когда в независимой эстонской республике нашли приют десятки и сотни священнослужителей, тысячи русских православных.
Увы, но независимая Эстония 1920-1940 года хотя и проявляла большую терпимость к православной вере, чем атеистическая Советская Россия, тем не менее, не скрывала, что считает православие «наследием царских времен». Апофеозом этого отношения стало законодательное ограничение прав православных приходов, односторонняя передача эстонским приходам русских церквей, как, например, Александро-Невского таллинского собора, ставшего Симеоновской церковью, вмешательство властей во внутрирелигиозную жизнь, откровенная слежка за молодыми активистами православных кружков и курсов со стороны политической полиции Эстонии и насильственная эстонификация русских имен и фамилий среди православного населения Принаровья, Причудья и Псковской области.
В парламенте Эстонии на полном серьезе рассматривался вопрос уничтожения Собора святого Александра Невского в Таллине, но решили (как затем и немцы при отступлении в сентябре 1944 года), что для уничтожения самого высокого православного храма в Эстонии понадобится слишком много взрывчатки. Так и стоит до сих пор высокое здание из красного кирпича на Вышгороде прямо напротив здания парламента Эстонии как наглядная демонстрация истории и роли православия в этой стране.
Но то, на что не осмелились эстонские русофобы и немецкие нацисты, совершил своими печально известными антиклерикальными указами советский лидер Никита Хрущев: именно благодаря его усилиям в Таллине и Эстонии были уничтожены в конце 50-х годов — 60-х годах сразу нескольких известных подворий, молелен и часовен. Так православная Эстония лишилась многих своих намоленных мест. Часть православных мест была затем уничтожена при подготовке Таллина к Олимпиаде 1980 года.
В современной Эстонии многие эстонские националисты и «непримиримые» (те, кто считает русское и православное население страны пришлым и «оккупантами») терпеть не могут Эстонскую Православную Церковь Московского Патриархата — ЭПЦ МП (после 1945 года эстонская православная церковь воссоединилась с Русской Православной Церковью). Именно поэтому до сих пор после восстановления независимости Эстонии все вопросы о собственности ЭПЦ МП (до 1991 года) не решаются. Словно в насмешку предложено ЭПЦ МП — единственной среди представленных в Эстонии — «взять в аренду» у самой себя за символическую сумму сроком на 50 лет собственную недвижимость, чтобы отложить на будущее решение правовых и законодательных противоречий, вызванных разделом имущества с объявившей себя самостоятельным приходом Православной церковью Эстонии Константинопольского Патриархата (ПЦЭ КП). При этом власти не скрывают, что симпатизируют «раскольнической» деятельности малочисленной и по сути эстоноязычной ПЦЭ КП, представленной паствой не более 50 тысяч человек в отдаленных регионах страны. В начале 1990-х годов именно этой церкви новые власти Эстонии передали единоличное право представлять всех православных Эстонии и начали насильственную передачу ей церквей и церковного имущества ЭПЦ МП, и лишь массовые протесты русскоязычных православных с крестными ходами в Таллине, Нарве, Тарту, Хаапсалу, Вильянди, Выру, заставили власть приостановить процесс. Глава Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата митрополит Корнилий называет данную ситуацию оскорбительной и искусственной, но другого варианта правительство не предлагает.
Нелюбовь властей к независимой и самодостаточной ЭПЦ МП можно объяснить и тем, что именно эта церковь отказалась благословлять раскопки массового захоронения красноармейцев на Тынисмяги в апреле — мае 2007 года, в отличие от «государственной» Эстонской Евангелическо-лютеранской Церкви.